Подробная статья по материалам исследования ( при поддержке РГНФ, грант 97-06-08225) для "Психологического Журнала", 2000 год

"Случайные" особенности синтаксиса могут сообщать о психологическом содержании, как намеренно утаиваемом, так и не осознаваемом говорящим.

Также рассматриваются информативность лингвостатистических (психосемантических, статистических)  критериев оценки искренности говорящего.

Петровская Мария, МГУ, факультет психологии
Неискренность в речи: латентный анализ проявлений*

Эта статья посвящена вопросу о возможности определения искренности рассказчика по объективным речевым признакам. Эксперимент, о котором пойдет речь, проводится в русле исследований, направленных на разработку формализованных методов выявления имплицитных содержаний речи, проводимых в Лаборатории психосемантики и общения МГУ (Россохин, Петровская, 1999).
Гипотеза о существовании речевых признаков, отражающих не сообщаемые явным образом содержания, базируется на представлениях о связи сознания с речевыми структурами (Бахтин,1979, Выготский, 1934, и др.). При этом качестве теоретической основы берется следующая модель: семантические компоненты представляют собой идеальные эталоны, выделяющие в отражаемой действительности различные аспекты; в то время как оперирование ими происходит по законам грамматики и синтаксиса, которые имманентно содержат правила человеческого мышления (Петренко, 1997,16).
Понятие латентного анализа в широком смысле подразумевает "совокупность методов, позволяющих в той или иной мере путем преобразований, специальной обработки информации о внешнем проявлении признака обнаружить внутренние, латентные закономерности" (Бурлачук, Морозов, 1999). В данном случае, латентный анализ зафиксированной в текстах спонтанной речи применялся для решения вопроса верификации искренности рассказчика. Традиционно, для решения этой задачи используются невербальные поведенческие критерии (Ekman,1985,1992), в диапазоне от наблюдения за непроизвольной мимикой, идеомоторикой рассказчика до признаков, обусловленных вегетативной нервной системой (регистрируемых с помощью полиграфа, например). По мнению Экмана именно телесные, а не речевые проявления являются наиболее информативными; сложность же выявления неискренности по вербальному материалу объясняется им тем, что именно на слова (а также выражение лица), как правило, обращается больше всего внимания слушателем. Учитывая это, говорящий неправду тщательно контролирует свои речевые проявления, а именно, подбирает слова и стратегию передачи информации, которая должна ввести слушателя в заблуждение.
Но в этом же объяснении таится и возможное решение вопроса о речевых критериях неискренности.
"Случайные" особенности синтаксиса, часто обходимые вниманием лингвистов, оказываются весьма информативными для психологов. Синтаксис в речи может играть роль “побочного стимула” сообщающего о психологическом содержании, как намеренно утаиваемом, так и неосознаваемом говорящим (Dahl, Teller, Moss, Trujillo, 1978). Говорящий продуцирует и маскирующие ("значимые"), и маскируемые ("побочные") стимулы в форме семантических и синтаксических выборов, при этом основное внимание (его и слушателя) сфокусировано на семантической интерпретации. Из этой модели следует, что синтаксическая структура может предоставить имплицитные содержания, неявные в процессе общения, в то время как семантические составляющие, гораздо более контролируемые, могут противоречить этой скрытой коммуникации.

Содержательно, получаемая на основе синтаксических признаков дополнительная информация, может быть двух типов:

1. Устойчивые индивидуально-стилевые особенности речи, отражающие, соответственно, различные их психологические корреляты.
2. Мотивационные и эмоциональные характеристики каждого из субъектов в момент их общения.

Последние имеют непосредственное отношение к обсуждаемой здесь теме.
На основании обобщающего ряда речевых критериев неискренности (из предлагаемых в литературе (2,6,9,10), а также на основании некоторых собственных предположений) было проведено пилотажное исследование
Испытуемым предлагалось рассказать экспериментатору две истории из своей жизни - одну правдивую, а другую выдумать. Время, предоставляемое им на подготовку, варьировалось от получаса до недели.
Чтобы создать у испытуемых мотивацию ввести исследователя в заблуждение, эксперименту придавалась игровая ситуация:
Речь испытуемых записывалась на диктофон, одновременно регистрировались показатели вегетативной нервной системы (на полиграфе).
Какая именно из двух историй - правда, а какая - нет, экспериментатору было неизвестно, это фиксировалось у независимой стороны. После лингвостатистического анализа данных, экспериментатор должен был сообщить студентам, какая из их историй - правда, а какая - нет. В том случае, если бы им удалось ввести его в заблуждение, им полагалось небольшое вознаграждение.
Конечно, данный эксперимент полностью не моделировал ситуацию "неискренности" или "лжи" в межличностном общении, скорее, по определению Знакова (1999), это было то, что называется "враньем". Безусловно, "неискренность", "ложь", "вранье" и т. д. различимы по мотивационным, эмоциональным, содержательным, этическим признакам. Однако, при реализации их в речевом сообщении вероятны общие лингвостатистические закономерности (связанные с повышением внимания рассказчика к семантической интерпретации, о чем говорилось выше). Понятие "неискренности" в речи в данном случае выбирается в качестве условно обобщающего.
В качестве предполагаемых речевых признаков неискренности выделялись следующие:

1.Частотность появления метааспектов модуса. Метааспект модуса "представляет собой комплекс авторских самооценок и автокомментариев собственной речевой деятельности, в ходе которой порождается данное высказывание на предмет ее соответствия стандартам и конвенциям речевого общения" (Шмелева Т.В., 1995,14). "Наличие в составе высказывания какого-либо метасредства - сигнал того, что автор оценивает в нем что-то как не соответствующее стандартам речевого общения и потому нуждающееся в авторском комментарии, содержащем объяснения/оправдания отступления от стандарта. Отсутствие каких бы то ни было метапоказателей в высказывании, - свидетельство того, что автор оценивает свои коммуникативные шаги (решения), результат которых - предъявляемое высказывание, как совершенно стандартные, абсолютно приемлемые и потому не нуждающиеся в комментариях. Поскольку большая часть общения протекает в рамках стандарта, то и метааспект нормально, регулярно не проявляется в предложении. Метааспект включает четыре типа метасмыслов: 1)предварительных условий 2) речевого жанра; 3) отбора информации и 4) отбора языковых средств. "(Шмелева Т.В.,1995,15). Метасмысл "отбора информации", в частности, феноменологически проявляется как оговаривание соответствия своих высказываний требованиям честности, искренности, точности, ненанесения ущерба адресату и др.: (точнее сказать…, честно говоря…, пожалуй…, буквально…, прямо скажу…, то есть, …).

2. Акцентирование причинно-следственных связей и подчеркивание закономерностей, что наблюдается в выборе соответственно "причинно-следственных" и обобщающих языковых конструкций (в результате…, каждый раз…, по причине…, судя по всему… и др.), внутри предложений и в связках между ними.

3. Частота приведения в рассказе дополнительных примеров и иллюстраций "фона" событий, а именно, информации, не имеющей прямого отношения к ходу рассказываемой истории, но косвенно связываемой в единую картину с излагаемыми событиями.

4. Использование "замедленной тактики", наблюдаемой как сообщение основного содержания предложения в его конце, после ряда вводных фраз, замечаний и т.д., относящихся к тому, что еще не было сказано.

5. Количество избыточных уточнений и характеристик (повторяющихся, дублирующих друг друга).

6. Частотность "слов-паразитов".

7. Частотность фонированных пауз, то есть заполненных растягиванием какого либо звука или сочетания звуков (напр. э…, хм…).

8. Процент используемых глаголов (как один из показателей динамичности рассказа).

9. Среднее количество слов в предложении (косвенный показатель "ясности" изложения).

А также ряд других, не нашедших в дальнейшем подтверждения, признаков (напр.: частотность неопределенных местоимений, процент пассивных глагольных конструкций, случаи косвенного речевого акта, цитирования).

В ходе статистической обработки речевого материала практически значимым оказался вопрос расчета частотности проявления ряда речевых признаков. По своей сути, появление метааспектов модуса, замедленной тактики, запутанности и др. в наибольшее мере соотносимо с такой лингвистической единицей, как предложение. Однако реализация этой точки зрения на практике оказалось затруднительной, поскольку в процессе перевода живой речи из аудиозаписи в текст, разделение на предложения происходит с большой степенью условности и произвольности. Более объективным и однозначно исчисляемым показателем является общее количество слов в данном рассказе. Таким образом, расчет частотности предполагаемых речевых признаков неискренности производился как количество появлений/общее количество слов; либо в процентном соотношении с общим количеством слов (в тех случаях, когда оценивалась частотность единиц "того же порядка", что и слова: глаголы, слова-паразиты, фонированные паузы).
Решение об "истинности" или "ложности" сообщения принималось экспериментатором только на основании предполагаемых речевых признаков неискренности. Иногда это противоречило его субъективным представлениям, основанным на "знании этих людей в жизни", но, тем не менее, оказалось эффективнее. Соотношение случаев правильной субъективной оценки и случаев правильной оценки на основе речевых признаков составило1 : 2,5. Аналогичное соотношение было и для субъективной оценки аудиозаписи независимым экспертом, незнакомым с испытуемыми.
После того, как экспериментатор огласил свои выводы и ознакомился с реальным положением дел (какая из историй каждого испытуемого была правдой, а какая - нет), из априорно предполагаемых речевых критериев неискренности были выбраны те, динамика которых оказалась в наибольшей мере показательна. Сводные данные представлены в таблице1.
Как показали результаты пилотажного исследования, сам по себе процесс интенсивного и критического подбора "значимых" языковых средств, осуществляемый говорящим, находит отражение в слабо нагруженных семантически (с его точки зрения) элементах речи. Весьма информативны в этом плане изменения синтаксического строя, не явные "на слух", но довольно заметные на статистическом уровне. Это проявилось, в частности, в том, что в100% случаев говорящие неправду в большей степени акцентировали причинно-следственные взаимосвязи и закономерности. Так же увеличивалась частота приведения примеров и иллюстраций "фона" событий. Кроме того, в большинстве случаев увеличивалась частота использования замедленной тактики, а также частота избыточных уточнений и характеристик. Весьма показательными при решении задачи о верификации сообщения оказались метааспекты модуса, отражающие отбор информации (увеличение их частотности в случаях "неправды" наблюдалось в 89% случаев).
В большинстве случаев, когда испытуемые говорили неправду, происходило увеличение частотности "слов-паразитов". Вопреки ожиданиям, количество фонированных пауз нерешительности скорее обнаружило тенденцию уменьшаться. Также отмечена следующая закономерность: количество фонированных пауз нерешительности находится в некоторой "противофазе" с количеством слов-паразитов. Предварительная интерпретация этого факта такова, что испытуемые (студенты-психологи), сообщая недостоверную информацию, избегали фонированных пауз, поскольку имели представление об их "разоблачительных" свойствах. Поскольку этот стереотип "оценки искренности" довольно-таки распространен и в непсихологической среде, можно предположить, что аналогичной стратегией будут пользоваться и другие рассказчики.
Стоит заметить, что формально-лингвистические, "редукционистские" признаки (а именно, процент используемых глаголов, среднее количество слов в предложении) оказались гораздо "слабее" признаков, сочетающих языковой и когнитивный аспекты (указание причинно-следственных связей и закономерностей, приведение примера, иллюстрация "фона" и др.), что затрудняет реализацию излагаемого метода верификации как полностью формализованного, например, в виде программного продукта.
Сравнение данных разных испытуемых между собой (анализ средних данных и стандартных отклонений, представленных в таблице1) показывает, что высокий показатель частотности всевозможных признаков неискренности не является прямым свидетельством о том, что человек пытается ввести в заблуждение, а может быть просто устойчивой манерой речевого поведения. Безусловно, индивидуальные стили речи не лишены психологического смысла, но это тема, заслуживающая отдельного рассмотрения. На статистическом уровне (средние и стандартные отклонения представлены в таблице 1) различия между индивидуальными стилями речи оказываются значительнее, чем различия между речью одного и того же человека, когда он говорит правду и выдумывает.

Таблица 1:

Сводная статистика появления речевых признаков неискренности

Частотность признаков рассчитывалась: количество появлений/общее количество слов в рассказе; либо в процентах по отношению к общему количеству слов (помечено: "%")
Количество подтверждений рассчитывалось следующим образом: в случае, когда этот оказался более выраженным в случае "неправды", присваивался один балл. В случае если признак был в равной мере выражен в случае "правды" и "неправды" присваивалось 0, 5 баллов.

Последние два лингвостатистических признака демонстрируют тенденцию быть выраженными в большей мере в случае "правды" и количество подтверждений рассчитывалось по обратной схеме (среднее различие, соответственно, отрицательное).

Однако с практической точки зрения, сильные индивидуальные различия не являются "тупиком" при постановке вопроса о верификации по речевым признакам. Трудность представляется разрешимой следующим образом:

Рисунок 2: Частотность указания причинно-следственной связи и закономерностей в случае правдивых/неправдивых рассказов различных испытуемых (из расчета количество случаев/общее количество слов в рассказе)

Следует различать выявление факта ложного сообщения и выявление того, что именно человек скрывает (или искажает). Анализ речевых ошибок, оговорок, аграмматизмов и метафор - наиболее известный со времен Фрейда способ получения дополнительной информации. Но, к сожалению, рассчитывать на то, что сам рассказчик непременно предоставит эту возможность, недостаточно.
Наряду с анализом синтаксических конструкций, существенную информацию можно почерпнуть из картины семантических связей. Выявить и описать их возможно с помощью методов психосемантики (Петренко, 1997) или лингвостатистических методов анализа текстов спонтанной речи (Россохин, Петровская, 1999). Выделение структуры семантических связей в текстах с помощью статистических процедур обработки (как то факторный или кластерный анализ), имеет ряд теоретических оснований. Первое заключается в том, что слова сами по себе, независимо от грамматики, несут значимую информацию. Второе – слова и идеи, связанные по времени появления, имеют для субъекта также и смысловые связи (принцип ассоциации по смежности) (Dahl, 1974,1980,1986). В результате, получаемые факторы носят не только констатирующий, но и прогностический характер, поскольку позволяют зафиксировать как выражаемые в разговоре темы, так и имплицитные (неосознаваемые или не проговариваемые) ассоциативные связи. Семантические составляющие, на статистическом уровне, также могут быть критериями самого факта неискренности. По данным А.А.Леонтьева "при планировании и реализации ложного сообщения автор его, испытывая определенные трудности, актуализирует слова, имеющие сравнительно небольшую частоту встречаемости, как в его индивидуальной речевой практике, так и в практике речевого общения той социальной группы, в которую он включен"(1977,37).
Таким образом, латентный анализ, по сравнению с непосредственной оценкой, предоставляет дополнительные возможности оценки искренности говорящего и прогноза относительно содержательного аспекта непроговариваемой информации.


Петровская Мария, МГУ, факультет психологии
Неискренность в речи: латентный анализ проявлений